Знаешь, такое состояние-куча дел, в работе жесть полная, жизнь реальная полностью застыла, не двигается ничего, куда ни пойти-везде упираюсь в стену, а мне хочется все бросить и пойти на каток покататься... нормально?)))

не пропадай мы по тебе скучаем  

Инночка , прияяяяяятно , спасибки     , я всегда с вами мысленно  , зайду почитаю вас в болталке , потом хожу осознаю ))))

Всем Ангелам    :

Такая работа

Сказки Эльфики .

Их диалог всегда был как крик, хотя и происходил вполне интеллигентно, почти шепотом.

«Послушай, сынок…»

«Мама! Пожалуйста, не начинай»

«Я люблю тебя»

«Я знаю»

«Но я хочу, я должна донести до тебя…»

«Не должна»

«Мне нужно объяснить…»

«Не нужно»

«Я беспокоюсь за тебя!»

«Не беспокойся»

«Я хочу достучаться…»

«Не надо, мне больно»

«Помнишь, у Сент-Экзюпери: «Мы в ответе за тех, кого приручили»?

«Мама, давай только без пафоса, хорошо?»

«Почему, ну почему ты все время закрываешься от меня?»

«Пока, мам»

Так вот они разговаривали – иногда вслух, иногда безмолвно, внутри себя. Она старалась найти нужные слова, цитаты из классиков, примеры из жизни, но все ее усилия разбивались о глухую стену непонимания. Иногда ей казалось, что они общаются через маленькое окошечко, как в тюрьме на краткосрочном свидании. «Мама, пока» — и все, окошечко захлопывалось, и можно биться, плющиться об эту стену – он не услышит. Не хочет слышать. Это было больно, но она ни разу не позволила себе проявить истинные чувства. Ведь это могло его ранить, а она всегда заботилась о том, чтобы всем вокруг было хорошо. И еще она боялась, что он может обидеться, и тогда даже окошечко перестанет открываться, а это значит «совсем все» и «больше никогда» — этого она боялась больше всего в жизни. Ее боль – это только ее боль, нужно просто перетерпеть. Она была очень терпелива.

Но всякому терпению рано или поздно приходит конец, и однажды она вдруг с полной ясностью поняла: так дальше невозможно. Нужно или разобраться с болью, или уже сдаться и честно сказать: «Я больше не могу. Отпусти меня, Господи. Мне больно, слишком больно. Мне даже не с кем поговорить…».

И тогда к ней явился Ангел. Он присел на край ее кровати и положил прохладную узкую ладонь ей на лоб.

- Поговорим?

- Поговорим, — обрадовалась она. – Ты Ангел, да? Ты пришел забрать меня с собой?

- Я Ангел, да. Ангел-Спасатель. Прихожу на помощь туда, где чересчур много боли. Но забирать тебя не буду: тебе предстоит еще довольно длинный земной путь.

- Так больно, — пожаловалась она.

- Тебе больно – и мне больно. Я хочу это поправить, забрать твою боль.

- Извини, это была минута слабости, — покаянно сказала она. – Ты вовсе не обязан испытывать боль за меня.

- Обязан, — возразил он. – Я же Ангел-Спасатель, это моя работа. Расскажи мне, отчего тебе больно.

- Не беспокойся, я уже взяла себя в руки, — сказала она.

- … и по привычке загнала боль внутрь, — подхватил Ангел. – Если бы ты знала, как это фонит! Прямо как ядерный реактор – сплошная радиация.

- Радиация? – удивилась она.

- Так это ощущается на тонком плане, — объяснил Ангел. – Люди привыкли обманывать друг друга словами – бла-бла-бла… бла-бла-бла… «Все хорошо», «я в порядке», «я уже взяла себя в руки»… Внешне – да, можно и поверить. А внутри все равно фонит. Пожалуйста, не обманывай меня. Я же все равно чувствую.

- Мне правда больно, — созналась она. – Я всегда среди людей, мой день заполнен полезными, важными и нужными делами, я несу людям свет. Но при этом я очень одинока. Вот отношения с сыном… Он вырос, отдалился от меня и не пускает меня в свою жизнь. Он держит дистанцию и не хочет даже поговорить со мной по душам. А ведь когда-то мы были очень близки! Но теперь все изменилось, и от этого мне больно.

- По-моему, в тебе гораздо больше боли, — заметил Ангел. – Может быть, ты еще о чем-то можешь рассказать? О родителях, например?

- Нет-нет. Мама, папа – это святое, — поспешила заявить она.

- Святое тоже может приносить боль, — улыбнулся Ангел. – Какая боль связана с мамой и папой?

- Они разошлись, когда я была маленькая, — нехотя начала вспоминать она. – У мамы был ужасный характер, и папа не выдержал. А может, это мама не выдержала и выгнала его. Я не помню, у меня в голове все как-то перепуталось. Но тогда мир для меня раскололся надвое. Это было очень больно – раскалываться надвое.

- И мамин «ужасный характер» направился на тебя?

- Да. Но я ее не виню. У нее была тяжелая, просто кошмарная жизнь. Я ее любила и люблю. Я тогда поклялась, что когда выйду замуж, никогда не буду такой, как мама.

- И как же сложилась твоя жизнь?

- Я стала читать книги. Много книг… Я по крупице выискивала в них то, что было мне по сердцу, и строила образ своей будущей семьи. Мама не могла мне передать такой опыт, но книги научили. Я решила, что стану музой для своего избранника и буду вдохновлять его на подвиги.

- И что же из этого вышло?

-.А вышла большая любовь. Я действительно стала для него музой. Мою супружескую жизнь не назовешь безоблачной, но я никогда не позволяла себе взрываться, скандалить или зацикливаться на плохом. Всегда приветлива, всегда с улыбкой, всегда с верой в светлое будущее. Он был болен, и я всегда старалась облегчить его боль, забрать ее себе.

- Смотри-ка, совсем как я. А ты эту боль, свою и его, как-то выпускала?

- Нет, у меня не было для этого возможности. Ведь у нас родился сын, и он родился… нездоровым. Врачи сказали, что он никогда не будет… нормальным.

- Это было очень больно?

- Очень. Но я решила, убедила себя, что врачи ошибаются. Я отложила все дела и стала заниматься развитием сына. Я читала, находила, выбирала, пробовала, творила. И в результате в школу мой сын пошел уже вполне здоровым ребенком. Сейчас он уже взрослый, выпорхнул из гнезда, и все у него хорошо. Если бы я тогда позволила себе предаться переживаниям, я бы никогда не смогла сделать это.

- Но вот сделала же! И что, у вас началось сплошное счастье?

- Да как сказать… Да, конечно, я была счастлива. Но теперь надо было спасать мужа: у него начались проблемы с алкоголем.

- Опять боль…

- Да, опять боль. Но я не могла опускать руки, ведь я его любила! Один бог знает, сколько усилий потребовалось приложить, но результат был налицо: он бросил пить. Если бы я ушла в свою боль, кто бы его вдохновил на столь великий подвиг? Он бы просто погиб!

- Скорее всего, да. Но ты его спасла, взяв на себя его боль. Спасла сына, спасла и мужа. А теперь-то вы были счастливы?

- Да. Но недолго. Подожди, я не могу… кажется, я задыхаюсь…

- Иди ко мне, — и Ангел обнял ее своими белоснежными крыльями. – Так лучше?

- Да, так лучше.

- Что же за великая боль, которая до сих пор не дает тебе дышать?

- Мой муж, мой любимый, внезапно умер. Сердце остановилось. Давай, я не буду вспоминать, как это было?

- Нет уж, ты вспомни. Иначе рано или поздно задохнешься.

- Врачи «скорой» пытались его спасти, а потом сказали, что все, он умер. С тех пор я не переношу слова «совсем все» и «больше никогда». И тогда я закричала. Но соседка прикрикнула на меня, что я могу испугать ребенка, и я проглотила свой крик. Замолчала – и молчала очень долго, несколько лет.

- Так вот оно что… Этот крик до сих пор не выпущен. Он и мешает тебе дышать. Кричи!

- Сейчас?

- Да, сейчас! Не бойся, никто не услышит. У моих крыльев прекрасная звукоизоляция.

Она закричала. И еще раз. И еще. Это был такой крик – до неба, на всю Вселенную. В нем было все: и горе, и несогласие, и вся нерастраченная любовь, которой хватило бы им на долгие-долгие годы. Ангел содрогался, но не размыкал крыльев, давая ей выпустить всю свою боль. Вслед за криком пошли слезы, и это длилось долго, очень долго. Ангел терпеливо ждал, пока она успокоится.

- Я никогда и не кому не говорила, что мне плохо, — прошептала она. – Я вообще не подозревала, что мне настолько больно. Казалось, все-таки терпимо…

- Терпимо, — согласился Ангел. – Все, что нас не убивает, делает нас сильнее. Только вот боль надо отпускать.

- Это еще не вся боль, — утерев слезы, сказала она. – Я расскажу тебе про самую сильную боль, которая не дает мне покоя. Это не сын, и не муж, и вообще не про «здесь».

- Кажется, я понимаю, — улыбнулся Ангел. – Но ты все равно расскажи!

- Знаешь, я хочу домой, — тихо призналась она. – Туда, где нет боли, где есть только любовь. Ведь здесь, в этом мире, я очень, очень одинока. Думаешь, почему я ни с кем не делюсь своей болью? Да потому что точно знаю: никто меня просто не поймет.

- Никто, кроме Ангела, — подсказал он.

- Да, никто, кроме Ангела. Почему так?

- Почему? Я расскажу тебе. Ты готова выслушать историю про одного моего доброго знакомого, разумеется, тоже Ангела?

- Конечно. Я с удовольствием послушаю.

- Жил-был Ангел. Прежде это была старая душа, имеющая очень высокие вибрации, и вот она достигла уровня Ангела. Надо сказать, Ангелы не все время живут на небесах, время от времени они получают задания по реконструкции Вселенной. Тогда Ангелы отправляются туда, где требуется их участие. И вот мой знакомый получил такое задание: ему нужно было отправиться в один мир, где накопилось слишком много искажений. В этом мире люди часто причиняли друг другу боль, и во многих стала иссякать Божественная Любовь. Такое положение очень опасно, потому что именно Любовь скрепляет мир, а без нее он просто рухнет и перестанет существовать. У Ангела было конкретное задание: спасти женщину, в которой убили любовь, спасти мужчину, который должен был совершить подвиг, спасти ребенка, который заблудился между мирами.

- И что? Ангел выполнил это задание?

- Да, он выполнил. Он явился в мир как все, из материнской утробы, и сразу стал выполнять свою миссию. Он сохранял и увеличивал Любовь, когда его били и унижали, когда его не понимали и гнали, когда вокруг все рушилось и теряло привычные очертания. Он выстоял в самых суровых испытаниях, потому что в глубине души он помнил, что он – Ангел, и его дело – восстанавливать потоки Любви там, где они иссякли.

- А потом он вернулся домой, да?

- Нет, он все еще там. Выполняя свою миссию, он закалился и получил огромный опыт, и теперь он помогает многим людям. Ведь в этом мире все еще много боли и мало Любви, а значит, он может хоть что-то исправить. Ангелы никогда не уходят, если у них еще есть силы и стремление помочь. Забрать боль и превратить ее в Любовь – это работа Ангелов.

- А боль прошла, — с удивлением отметила она. – Ангел… ты ведь сейчас рассказывал о себе?

- Нет, — улыбнулся Ангел. – Я сейчас рассказывал о тебе.

- Обо мне???

- Да. Ты забираешь чужую боль и превращаешь ее в Любовь. Всю жизнь, раз за разом, не озлобляясь, не обижаясь, не предъявляя претензий… Теперь ты понимаешь, почему тебе так одиноко?

- Нет. Объясни!

- Ангелы всегда одиноки, даже если они среди людей. Нам нельзя крепко привязываться, потому что наше дело – спасти и отпустить. Такая у нас работа.

- Такая работа, — медленно повторила она. –Значит, мы концентрируем в себе боль этого мира? Но как с этим жить?

- Не держи ее в себе. Отдавай боль Создателю, — посоветовал Ангел. — Открой душу и позволь себе истинные чувства. Тогда ты будешь не копилкой, а каналом.

- Хорошо, я поняла. Но скажи мне, Ангел… Одиночество – плата?

- Не плата, скорее, техника безопасности. Спасла — отпустила, так легче, и так правильно. Ведь мы еще очень многое должны сделать и многих спасти. Готова?

- Готова! – твердо сказала она. – А ты еще прилетишь?

- Только если понадобится тебя спасать, — с сожалением сказал Ангел. – Сама понимаешь, много дел.

- Тогда прощай, — сказала она и погладила его по крылу. – Дома свидимся.

Да, работы было, действительно, много. Она это понимала.

«Мама?»

«Сынок… У тебя есть крылья, знаешь об этом? И еще есть свобода. Тебе пора в дорогу, счастливого пути!»

«Мама… Спасибо. Мне нужна была твоя поддержка»

«Вольного полета! Будешь в наших краях – заглядывай на огонек»

«Мам, я…»

«Я знаю. И я тебя…»

Выложу еще сюда :

Второй раз войти в реку...

Вы не верите, что в нашем прагматичном мире существуют чудеса? Я - верю. Их нельзя создать по заказу и вызвать, даже если это жизненно важно. Но стараться и пытаться следует. Потому что чудеса создают люди. Неравнодушные, готовые бороться до последнего, упрямые.

  ***
  Он приехал к нам домой как всегда - внезапно. Он каждый раз возникал, как заправский джинн. Ночью, без звонка, с дороги, начало которой теряется в неизвестности, как и конечная цель пути.
  "Ребята, я на часок. Надо вздремнуть. Спешу, мы затеяли такую штуку... Спасибо, Раечка, есть хочу страшно. Нет, пить не могу, но я с вами - мысленно. Мне до рассвета надо встретить Василия на развилке Щелковского. Долго объяснять, если успею, утром."
  Утром он, само собой, не успевал ничего пояснить. И опять исчезал надолго.

  Невероятное существо. Талантливый физик, путешественник, мотоциклист, авантюрист, достойный пера Ильфа и Петрова, - кстати, его любимых авторов. Умница, шиза, прекрасный друг, невыносимый человек. Все сразу. И обязательно - чересчур... Такой уж он был и есть.

  Он возил воду Балтики через СССР, чтобы торжественно вылить её в Тихий океан. И чиновники всевозможных ведомство, шалея от бешеного напора и дикой логики, подкрепленной нужными цитатами из классиков и одобрением высоких лиц, невесть как втянутых в очередную авантюру, выделяли средства и людей. Так дела этого внука лейтенанта Шмидта обретали статус официальных пробегов, освещаемых прессой и сопровождаемых поддержкой "местных органов партийной и комсомольской власти".

  Он прорывался в перекрытую наглухо Москву олимпийского 1980 года на старой "Вольво" с иностранными номерами, через все заслоны ГАИ... Нас, мирных столичных дачников, не впустили. Мы стояли на обочине и тихонько сердились, понимая - чрезвычайшина, надо терпеть... А когда добрались до квартиры, в дверях осталась от этого несостыковашегося визита лишь записка: "Привет, БРОДы. Ждал. Ночевал в машине, больше нет времени, лечу." Редкий пример лаконичности.

  Он, само собой, еще писал стихи и каламбурил с редко силой профессионального КВНщика от Бога...
  Он ездил в поездах без билета, выбирался по чужому пропуску из закрытых ядерных городов, умудряясь вернуть корочки на место так, чтобы не "подставить" того, у кого они позаимствованы. Он проникал в выходной день в режимные учреждения...
  Непредсказуемый, живой, всегда в движении, постоянно в процессе реализации одной безумной идеи и одновременно - разработке новой...

А однажды все изменилось.
  Он приехал необычно спокойный и неторопливый. Остался надолго - на целых два дня! И даже говорил иначе, раздумчиво и без сумасшедшинки во взгляде.
  В Чернобыль его вызвали в первые дни, забрали прямо с демонстрации, с майского шумного центрального проспекта Нововоронежа. Надолго. Добровольно. Он работал на нескольких атомных станциях в разные годы, хорошо знал и этот проект - чернобыльский. Как и все - лез, работал, боролся. Мы знали, он приезжал к нам раза два, когда выгоняли из Зоны медики. Контрольная пленка засвечена - получил избыточную дозу... Не в первый раз. Они - команда таких же "шизоидов" и задолго до Чернобыля лихачили, хватая дозу и устраивая себе длительный принудительный отпуск. Чтобы везти ту самую - уже упомянутую - воду на берег Тихого океана, например. Молодость не знает страха зрелой рассудительности.

  Чернобыль остался в прошлом, жизнь покатилась дальше - а Зона снова возникла темным призраком в зеркале заднего вида. И проскрипела голосом сказочного водяного "Должок..."
  Врачи сухо уточнили размер долга. Вернее обозначили срок прогнозируемой смерти, так у них это называется. И он приехал к нам - по сути прощаться. К исходу второго дня камень этой потери, еще не состоявшейся, но уже давящей, согнул нас всех.

  Но ведь это история о чуде!
  Сотворить его попробовал мой папа. Разозлился на нашу общую тихую обреченность. Весело так, с душой. Вручил гостю ключи от мотоцикла "Урал", стоявшего в редакционном дворе, достал из шкафа свой шлем и выписал путевку. Дикую по сути и содержанию.
  "Командируется редакцией в испытательный пробег со свободным маршрутом..." - и так далее. И живо послал на словах подальше - да хотя бы в Чехию. Там были слеты друзей Явы? Были. Вот и проверь, что от прошлого осталось спустя тридцать лет, мушкетер!
  Гость глянул на листок, на ключи. Пожал плечами, разыскивая в своем новом грустном состоянии рассудительности разумные доводы: он болен, он старый слабый человек, денег на дорогу в обрез, он собирался еще...
  Потом в сыром пепле взгляда затеплилась знакомая искорка сумасшествия. Одна еще не угасла окончательно. Разгорелась, выпаривая здравый смысл заодно с пессимизмом. Он взял ключи и уехал... сразу, не рассуждая более и не планируя наперед.
 
  Как почти без денег миновать длинный путь? Как убедить таможню, что наше дикое "командировочное предписание" - есть основание для въезда в страну? Как найти там нужных людей, перетряхнуть старые связи, организовать встречи на заводе...
  Не знаю. Мне - не дано.
 
  Он пересек границу Чехии и на первую ночевку остановился в крошечной придорожной гостинице. Той же самой, которую посещал давно, тридцать лет назад, еще молодым "мушкетером", полным надежд, окруженным друзьями, привечаемый прекрасными дамами... Именно на границе он "удачно" упал. Здесь, в этом номере, ему оказали первую помощь. Хорошенькая была чешка-медсестричка, старательная, заботливая.
   Мебель с тех пор сменилась, сантехника, ковролин, стеклопакеты, шторы, даже сам запах... ничего прежнего. Только стены в мотеле остались какими же - тонкими.
  "Марша, знаешь, - бубнил женский голос в соседнем номере, мешая задремать, - тридцать лет назад я тут одного мотоциклиста лечила. Веселый был парень. Такой, знаешь..."
  Он встал, вышел в коридор, решительно постучался в соседнюю дверь. Женщины открыли. Удивились сперва.
  Но наш герой им сразу объяснил: "Это меня вы лечили. Помните..."

  Так не бывает. С нами, нормальными - скорее всего, нет. Мы не готовы взять ключи и без денег, без нормальных документов, без записной книжки с телефонами старых чешских знакомых уехать, чтобы - вернуться.

  Поэтому мы и не возвращаемся. Он посидел с женщинами в кафе. Он съездил на завод, нашел друзей, умудрился выхлопотать вторую командировку - уже в Москву... Все это детали. Мы их не знаем точно. Они и не имют значения.

  Потому что вернулся из Чехии тот же шиза. Неуловимый, обожаемый, невыносимый - и совершенно здоровый...

  Он не просто уехал, чтобы второй раз войти в воды реки времени, которые невозвратны для нас, нормальных. Он как раз смог: вернулся в прошлое всей душой. Да так основательно, что стал иным. Ощутил дыхание ускользнувшей, давно погасшей молодости. Снова поймал то бешеное настроение неиссякаемой удачи, бесконечной и беспроигрышной авантюры.

Слабое тело не смогло устоять против этого дикого броска незримой "машины времени". Оно вспомнило, каким безнадежно здоровым было тогда.

Можете спорить и предлагать свои версии чуда.

Потому что объяснить его, препарировать, разобрать на элементы, исследовать механизм - нельзя, так бывает с любым иным настоящим чудом.

  ***
  А еще чудо нельзя повторить.
  Я попробовала. Отвезла в Чехию - вдруг лечит именно место? - свою лучшую подругу. Врачи уже все свои прогнозы сделали. И ничего обнадеживающего в них не осталось.
  Она мечтала путешествовать. Всегда - и никогда это тайное желание не сбывалось. Потому что семья, проблемы с работой, безденежье, неиссякаемая нехватка времени для себя самой... Потом уже были и деньги, и возможности - но привычка упрямо заботиться о мелочах не отпускала. Кроссовки мужу - словно их нет в наших магазинах, хотя теперь все они сетевые, то есть под копирку одинаковы. Чешские три полоски или московские - расшнуруй, вытяни язык и прочти неизбежное "made in China"...
  Два дня мы дышали радостью путешествия. Два дня были - подарок судьбы. А потом нахлынуло. Звонки из дома, магазины, поиски дурацкого тренировочного костюма мужу в дополнение к дурацким же кроссовкам.
  Два дня у Люды был шанс все забыть и вынырнуть из времени - в состояние иное, счастливое и здоровое, Наверное, был. Я так говорю, потому что нам бесконечно везло. Мы разминулись с рельсом-бампером фуры, затормозившей на светофоре фактически без "стопов". Мы купили очередь с номером "2" на таможне в Бресте за жалкие 20 евро, хотя стояли во второй сотне. Нас пропустили вообще едва ли ни единственных - потому что машина понравилась...Мы увернулись от чеха, честно едущего по главной дороге, выезжая с парковки (знака не видели, обе рылись в схеме проезда). В Брно нас через весь город провожал сердобольный полицейский - да еще с мигалками - потому что мы заблудились. Нам - повторюсь - везло. А потом везение иссякло...
 
  Господин счастливый случай отмечает и посещает не самых вменяемых, это давно замечено.
Он соскучился следовать за нами, свихнувшимися на кроссовках и пользе для родни, от прилавка к прилавку.
Он ушел. Тихо до ужаса, никто и не расслышал шагов и стука двери.
  Через год ушла и Люда.
 
  А еще год спустя я снова попала в Прагу. На четыре дня, сбежав с работы - потому что иногда надо заставлять себя отдыхать.
  Я поставила свечку - ей нравился этот город.
  Потом я ставила свечки во Франкфурте, в Бамберге, кидала монетки в Сингапуре...
  Пусть будет так: вроде бы, и она посетила... Я ведь до сих пор помню.

  ***
  Зачем я все это пишу?

  Затем, чтобы напомнить, что мы способны делать чудеса.

  Просто не всегда получается до конца оторваться от прагматики и рассудочности.

  Ощутить счастье всей кожей. Наполнить им душу так, чтобы сойти с ума - всерьез, истово, без оглядки.

  Само собой, убежать в прошлое или устроить отпуск - не рецепт. Нет никаких рецептов для "провокации" везения.

  Счастливый случай - на то и случай, чтобы не иметь закономерности.

  Но все же - если решитесь делать чудо - не стойте на берегу разума, прикидывая, велика ли глубина у реки неведомого, где располагаются омуты и нет ли поблизости удобного брода.

  Прыгайте. Когда нечего терять - не надо считать потери заранее.

  Надо верить в удачу. Всем сердцем.

Автор - Оксана Демченко

http://samlib.ru/o/oksana_demchenko/chudo.shtml

Зона комфорта – страдание.

На кафедре психиатрии медуниверситета, в котором я учился, один доктор завел папочку «перлы». Поставщиком перлов были журналисты, которые периодически ловили шизофреника, в стадии обострения, после чего появлялись «сенсационные» глупости, типа «его мысли читает КГБ», или «житель Воронежа общается с инопланетянами». Плюс в папку попадали студенческие перлы, из историй болезни, которую приходилось писать на каждом предмете, в том числе и на психиатрии.

Моя одногруппница внесла свою небольшую лепту в содержание паки. Описывая психостатус пациента, она написала. Субъективно – мурашки перед глазами. Объективно – мурашек нет.

Постоянно приходится сталкиваться с людьми, которые постоянно страдают, переживают, занимаются самобичеванием, реагируют на все происходящие события очень болезненно. При этом подавляющее большинство из них попадают под видоизмененную формулу моей одногруппницы: субъективно – страдание; объективно – причин для страдания нет.

Почему человек постоянно страдает? Ответ довольно простой – он хочет страдать. Я естественно про страдания на «ровном месте». Кто ищет, тот всегда найдет, тем более у таких людей навык страдания с детства развит до автоматизма. Важно ответить на вопрос, почему такой человек хочет страдать?

Здесь стоит вернуться к такой теме, как зона комфорта. Термин довольно распространенный, хотя многих сбивает с толку слово комфорт. Ведь в обыденном понимании слово комфорт означает удобство, что-то приятное. Хотя на самом деле «зона комфорта» означает несколько другое – это ситуация, привычная для тебя, в которой ты знаешь, что делать. Что совершенно не означает, что в зоне комфорта должно быть хорошо и реально комфортно. Должно быть привычно, а для многих привычно вовсе не означает приятно, скорее наоборот.

В фильмах о войне, часто, в том или ином виде показывают такой эпизод. Люди настолько привыкают к боевым действиям, когда вокруг взрывы, стрельбы и прочее, что тревогу вызывает не столько сам бой, сколько затишье. Тишина непривычна и сулит неизведанные последствия. Для них бой привычнее и комфортней затишья.

Если человек воспитывался с тяжелых условиях, сталкивался с прессингом со стороны родителей и окружающих, чувствовал свою ненужность, нелюбимость, чувствовал несправедливость, переживал внутри все негативные моменты, то для него страдания переживания становятся нормой. То есть, ему привычно, когда он переживает. Ему «хорошо», когда ему «плохо», и это не потому что ему на самом деле хорошо, а потому что ему так привычно. Он к этому привык, он знает, что с этим делать, как себя в этом вести. Это его зона комфорта.

Любой человек стремиться к тому, что для него привычно и понятно, к своей «зоне комфорта». Если зона комфорта страдание, то он обязательно найдет способ как пострадать. Причем по опыту нашей работы, могу сказать, что человек именно ищет способы, как ему оказаться в своей зоне комфорта.

При этом он всячески избегает ситуаций, при которых ему может быть по-настоящему хорошо, комфортно и приятно. Почему?
Потому что «настоящее хорошо», находится вне зоны комфорта.

Когда человеку действительно хорошо, то он не знает что с этим делать, он просто к этому не привык. Это приводит к тому, что возникает тревога, которая постепенно усиливается. Реально комфортное состояние настолько непривычно, настолько непонятно, что с ним делать, поэтому человек начинает ощущать тревогу и переживать, что это все неспроста, и может закончиться какой-то непредсказуемой бедой.

А как можно избежать чего-то неизвестно плохого? Очень простая формула, чтобы не случилось чего-то неизвестного плохого, нужно, чтобы случилось что-то привычно плохое, то есть то, к чему ты привык с детства, знаешь как себя в этом случае вести, что чувствовать и вообще это хорошо отработанный и смазанный механизм.

Далее включаются индивидуальные настойки, которые помогают войти в привычную зону комфорта:

1. Можно вспомнить детские обиды. Почему человек не хочет отпустить прошлое. Потому что всегда есть возможность вспомнить прошлое, и «вкатиться» в привычные страдания. Он будет спрашивать, как мне прошлое отпустить, но на самом деле он не хочет его отпускать, ведь для него это важный фактор, позволяющий находиться в зоне комфорта.

2. Можно организовать свою жизнь, чтобы испытывать страдание. Например, ребенка постоянно принуждали делать, то, что он совсем не хочет. Нудную, неинтересную и монотонную работу. Он переживал, чувствовал себя несчастным, и это стало настолько неотъемлемым состоянием, что став взрослым он выбрал неинтересную, рутинную, малооплачиваемую работу. Работа не приносит ни морального, ни материального удовлетворения, но позволяет поддерживать привычное эмоциональное состояние. Причем он может периодически пытаться искать выхода из этой ситуации, но ничего не находит и возвращается в свою зону комфорта. Хотя объективно возможностей для изменения ситуации множество.

3. Можно найти партнёра, который возьмёт на себя функции «генератора страданий», что позволит длительное время находиться в зоне комфорта. При этом партнёры, которые не готовые примерить на себя роль садиста, как-то не очень интересны. Непонятно, что с ними делать.

4. В конце концов, можно просто заняться самобичеванием. Зацепиться за какую-то малозначительную хрень, потом уйти в воспоминания – вуаля – зона комфорта. Переживания, страдания.

Люди находят массу способов, чтобы пострадать. Нужно понимать этот механизм. И научиться его контролировать, для чего прекрасно подходит такой инструмент, как дневник с ретроспективным анализом. А «страдальцам» нужно понимать, что все к чему они стремятся в своем сознании, близкие отношения, интересная работа, приятное общение, внутренне спокойствие, это все находится вне зоны комфорта. И подсознание тянет в привычное страдание, поэтому важно, понимая это перестать получать удовольствие от страдания, а научиться принимать и получать удовольствие от интереса, радости, близости.

Объективно – причин для страданий у большинства людей нет.

Субъективно не нужно их искать.
(Инет. Автор не известен)

Иногда мне кажется, что я имитирую рождение Вселенной. Какой-то одной частички в ней, одного какого-то мира. Я живу-живу, создаю себя, добавляю или убавляю какие-то качества и в какой-то миг начинает все вращаться с неведомой силой, неконтролируемой, скорость вращения составляющих меня частиц становится все выше и выше, достигает какого-то определенного пика и происходит взрыв и я распадаюсь на... на что? молекулы? атомы? первоэлементы? По инерции мои частицы все кружатся.. кружатся.. постепенно теряют скорость и начинают снова притягиваться друг к другу. Через какое-то время из них собираюсь новая Я, но уже другая, потому что они взаимодействуют иначе. В этом состоит игра Бога? Мы как конструктор-собираемся, разбираемся и из тех же деталей собираемся в новое. И получается, что никакая не пустота была изначально, детальки Лего разбросаны по всем пространствам, включай фантазию и твори, а Всемирный хаос это ни что иное, как всего лишь момент дефрагментации. Была такая же Я, такая же, но другая...

я уже хочу их соединять!!! хватит уже всем спать, пусть любят друг друга нежно и продуктивно! для себя, друг друга и окружающего Мира, Вселенной! нет уже терпения никакого полюбоваться на этот альянс в действии!

эх, Аленка, как же приятно писать для энергетически-чувствительных людей! сразу отдача идет, сразу понятно хорошо написала или не очень  
Благодарю вас за отзывы, мои красавицы

Димочка, мне это очень приятно